Любимая,

вот после предисловие к моим «Френским листкам». Это жестокий подарок, и я знаю, что многие страницы заставят Вас страдать. Но сама эта жестокость есть знак моей совершенной уверенности в Вас и в Вашей любви, нашей любви. Я написал эти страницы исключительно для самого себя, местами это только маяки на пути моей мысли (а множество деталей останутся для вас непонятными, но это неважно). Я собирался уничтожить их, был готов сделать это, поскольку после последних строк (в среду 7 января) мне больше нечего добавить к ним, все стало настолько ясно и правильно, что у меня больше нет нужды даже в себе самом.

Но будет хорошо, если Вы ознакомитесь с этим дневником. Не хочу, чтобы Вы сохранили обо мне ложное представление. В письмах я выразил Вам лучшее, что есть во мне, будет справедливо, если Вы узнаете и о моих слабостях и недостатках. Боюсь, как бы Вы не сочли меня слишком «ангелом». Я просто человек и, по правде говоря, горжусь этим (человек, быть может, ценнее ангела). ти листки не представляют никакого литературного или философского интереса. Но они искренны.

Отправной точкой стало нечто, виденное мной в Санте: одно время я выполнял там мелкую работу, и вот однажды, убираясь в освободившейся камере, обнаружил на обрывке оставшейся от передачи оберточной бумаги такую простую и банальную фразу, написанную, возможно, женой заключенного: я тебя люблю. Я увидел тогда необъятное солнце любви, светящее в тюрьме. В Санте у меня не было ни бумаги, ни карандаша. Только во Френ я начал записывать свои мысли. Понемногу я привык и стал находить в этом некоторое удовольствие. Вот каково происхождение этого дневника. Быть может, он послужит комментарием к моим письмам. Это частичка меня.

---

28 мая1941

Моя дорогая Ирен,

мне дозволено писать Вам по несколько строк каждые три недели, но не думаю, что Ваши письма также строго ограничиваются. Я чувствую себя прекрасно и физически и морально и нахожу, [что] терпение и философский взгляд на вещи соответствуют обстоятельствам, только волнуюсь, как Вы там дома, не имея никаких сведений ни о Вашем здоровье, ни о здоровье родителей. Надеюсь, что все в порядке.

Прошу передать мне пару носков, белый пуловер, полотенце и кусочек туалетного мыла. Не думаю, что Вам позволят повидаться со мной до суда, но знайте, дорогая моя, что я много о Вас думаю в вынужденном одиночестве и чувствую, что Вы тоже думаете обо мне. Одиночество и покой тюрьмы заставляют меня снова и снова пересматривать всю свою жизнь. Нашу жизнь.

У меня нет причин жаловаться на немецкую администрацию - они всегда были вполне корректны по отношению ко мне. Условия в Санте не слишком тяжелые. Но время, конечно, тянется очень долго. Не могу сообщать Вам подробностей моего дела, скажу только, что совесть меня ни в чем не упрекает. Это единственное, что имеет значение. Поэтому я ожидаю суда без опасений.  Милый друг, надеюсь получить от Вас какие-нибудь новости. Нежно-нежно целую и обнимите за меня маму, папу и Эвелин.

Ваш Борис

---

15 сентября 1941

Моя милая Ирен,

в тиши камеры я думаю о Вас с любовью и нежностью и неразрывно связан с Вами. Мы выше всего, что нас разделяет. Чувствую себя очень хорошо: не думайте, что я несчастен, одиночество не страшит меня и я открываю в себе способность вести насыщенную внутреннюю жизнь, несопоставимую с обычной повседневной суетой. Я, можно сказать, возвращаюсь к истокам, высвобождаюсь из своего общественного «я», восстанавливая «я» личное. Если вкратце, то я наслаждаюсь внутренним миром, несмотря на все неприятности тюрьмы. Это не покорность, а принятие. Я, как всегда, ищу выгод в беде. Дорогая моя, благодарю за все заботы: за белье, фрукты, книги. Условия действительно идеальны для серьезного чтения, я занимаюсь грамматикой с огромным удовольствием и прилежанием.

За книги не волнуйтесь: все ценное потом вернут. Вот ориентировочный перечень интересующих меня предметов: древняя и современная философия; историявеликих цивилизаций (Иран, Индия, Египет и т.д.), религии (особенно христианство), история Франции; языкознание общее (философия и происхождение языка) и частное (хорошая грамматика французского языка, и потом, после греческого, я хотел бы заняться по возможности санскритом и венгерским); французская литература (моралисты XVII века и хороший поэтический сборник); современная психология и т.д. Выбор, как видите, более чем богатый. Многие из интересующих меня вопросов представлены в серии «Эволюция человечества», так что не нужно ничего покупать. Может быть, Вам разрешат передать мне, помимо книг, какой-нибудь еженедельник, например «Ла Смэн» -чтобы не терять связи с действительностью (еще передайте мне губку или варежку для мытья).

Скоро будет шесть месяцев, как я в тюрьме, и думаю, что через несколько недель Вам позволят навестить меня и тогда Вы расскажете мне обо всем, что произошло за это время: о работе, здоровье родителей, учебе Эвелин. Часто с нежностью вспоминаю о доме и надеюсь, что все идет не плохо и продуктовые ограничения не слишком тяжелы. Передайте мои самые теплые чувства родителям и Эвелин. Что касается моих матери и сестры, то не думаю, что у Вас есть какие-нибудь новости от них. Живы ли они? Где они? Мы сможем узнать это только после войны.

Моя милая Иренa, сегодня я видел Вас во сне и говорил Вам о моей любви и нежности. Ваше присутствие было для меня огромной радостью, но мне не

Ваш Борис